Акции компании, растянувшей свои сети от Австралии до Европы, рухнули почти до праха: минус девяносто один процент от былой вершины. В залах совета директоров слышится не шелест уверенности, а скрежет тревоги. Конкуренты наступают, расходы душат, а некогда грозный гигант теряет долю за долей.
И вот Коуин возвращается — не просто акционер, но человек, вложивший в это дело часть своей судьбы, своей крови, своих трёх миллиардов долларов. Он уже доказал, что умеет растить бренды с нуля: Hungry Jack’s — его дитя, австралийская тень мирового Burger King. Теперь он снова выходит на арену, но на сей раз его соперник — время, усталость акционеров и холодная арифметика убытков.
Совет согласился с планом Марка ван Дайка — планом выжженной земли: закрыть сотни убыточных точек, урезать расходы, ужать всё до костей. Но согласился лишь наполовину. «Слишком медленно», — словно стукнул кулаком по столу Джек Коуин. Акционеры, говорил он, теряют терпение, а там, где пахнет слабостью, рынок не прощает. И правда: за последний год прибыль в девяносто шесть миллионов обратилась в убыток. Дивиденды, ещё недавно разливавшиеся акционерам золотой рекой, скукожились до тонкой струйки. А в тот самый день, когда компания обнародовала отчёт, её акции рухнули на двадцать два процента — падение, которое можно сравнить лишь с падением метеора.
Но Коуин, похоже, не испугался. В своём обращении он сказал твёрдо: — Мы сделаем Domino’s компактнее и сильнее. Нам предстоит огромная работа. Но мы знаем, что важно. За его словами чувствовался не просто деловой расчёт, а отголосок полувекового пути в мире, где люди всегда будут хотеть одного и того же: горячую, свежую, простую еду. И, может быть, именно этот вечный голод — за хлебом, за вкусом, за доступной радостью — ещё раз даст Джеку Коуину шанс доказать: империи можно рушиться, но если в их основе стоит человек с волей, они могут восставать вновь.
